Артуро Перес-Реверте

От подчинённых можно добиться большего толка, чем от начальников. Потому он неизменно старался завести добрые отношения с теми, от кого и вправду зависит что-то напрямую, — с портье, швейцарцами, официантами, секретаршами, таксистами, телефонистками. С людьми, чьи руки на самом деле приводят в действие шестерни благоустроенного общества.

Вот еще подходящее слово: «опустошение». Нечто вроде влажной, нутряной жалобы, когда вспоминается то, что было и чего не стало. Тоска по недосягаемой ныне теплоте.

Ваш дом похож на вас. Всё собрано с такой любовью, кажется таким удобным и надёжным... Здесь, вдали от суеты, чувствуешь себя в полной безопасности, даже время как будто замирает. В этих стенах вся ваша жизнь.

— Так что вы хотели мне сказать?

Он не сразу понял, что она имеет в виду. Но потом сообразил: после того как они встретились внутри, он вышел следом за ней на прогулочную палубу и молча, без объяснений заступил дорогу.

— Что никогда и ни с кем у меня не бывало такого идеального танго.

Достойная смерть — оправдание чему угодно. Даже недостойной жизни.

Нет смысла покупать политика до выборов — неизвестно, придет он к власти или нет. Выгодней приобретать уже действующих.

Я понял, что такое вера: это нечто не зависящее даже от того, существует ли Бог. Вера — это прыжок вслепую навстречу чьим-то рукам, которые подхватят и примут тебя... Это утешение перед лицом непонятных страхов и боли. Доверие ребенка к руке, выводящей его из темноты.

Человек рождён не для того, чтобы разрешить загадку нашего мира, а для того, чтобы выяснить, в чем она заключается.

Буэнос-Айрес многолик. Но главных ликов у него два: это город успеха и город провала.

И, покуда еще не замерла усталая улыбка, чередой воспоминаний проносятся поезда, отели, казино, крахмальные пластроны, обнаженные спины, блеск драгоценных камней, играющих в огнях хрустальных люстр, а двое молодых красивых людей, охваченных страстью, безотлагательной, как сама жизнь, не сводя друг с друга глаз в пустом и безмолвном салоне трансатлантического лайнера, плывущего во тьме, танцуют еще не написанное танго. И, сплетаясь в объятии, выскальзывают, сами того не замечая, за грань ирреального мира, чьи утомленные огни уже начинают гаснуть навсегда.